Последнее правило - Страница 32

— Покажите свой пистолет, — просит один.

— Не очень хорошая идея, — отвечаю я, бросая взгляд на учительницу, которая уже попросила меня снять кобуру с оружием, прежде чем войти в класс на урок, посвященный теме «Профессии». Эту просьбу я был вынужден отклонить, потому что формально находился при исполнении.

— А стрелять доводится?

Я смотрю на озабоченного оружием мальчика поверх голов остального класса.

— Еще есть вопросы?

Руку поднимает девочка. Я узнаю ее, она приходила к Саше на день рождения.

— Вы всегда ловите плохих людей? — спрашивает она.

Невозможно объяснить ребенку, что граница между добром и злом не такая четкая, как между белым и черным, как учат в сказках. Что обычный человек может стать преступником при тех или иных обстоятельствах. Что иногда мы, убийцы драконов, сами совершаем поступки, которых стыдимся.

Я взглянул ей прямо в глаза.

— Пытаемся, — отвечаю я.

У меня на поясе завибрировал сотовый телефон. Открывая его, вижу номер участка и встаю.

— Нужно закругляться… Еще раз: какое первое правило места совершения преступления?

И класс хором выдает мне ответ:

— Ничего мокрого не трогать, если оно тебе не принадлежит!

Учительница просит детей поблагодарить меня аплодисментами, я наклоняюсь у Сашиной парты.

— Что скажешь? Я подвел тебя? Мне нет прощения?

— Ты отлично справился, — уверяет она.

— Я не могу остаться с тобой пообедать, — извиняюсь я. — Нужно ехать на работу.

— Ничего, папа, — пожимает плечами Саша. — Я уже привыкла.

Одним выстрелом. Меня убивает то, что я не оправдываю ожиданий дочери.

Я целую ее в макушку, учительница провожает меня до двери. Потом я еду прямо в участок, и сержант, который оформлял заявление, вкратце вводит меня в курс дела.

В приемной, ссутулившись, ожидает Марк Макгуайр, студент последнего курса Вермонтского университета. На нем бейсболка, натянутая на глаза, он нервно покачивает ногой. Секунду я смотрю на него через окно, потом подхожу.

— Мистер Макгуайр? — окликаю я. — Я детектив Метсон. Чем могу помочь?

Он встает.

— Пропала моя девушка.

— Пропала? — переспрашиваю я.

— Да. Я звонил ей вчера вечером, но она не ответила. И сегодня утром, когда я пришел к ней, ее не было дома.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Утром во вторник, — отвечает Марк.

— Может быть, произошло что-то непредвиденное? Может быть, у нее встреча, о которой она вам не сообщила?

— Нет. Она никуда не ездит без своего кошелька, а он лежит у нее дома… как и ее пальто. На улице собачий холод. Куда она могла отправиться без пальто?

Он говорит громко, встревоженно.

— Вы поссорились?

— В воскресенье она на меня разозлилась, — признался он. — Но мы все выяснили и помирились.

«Так оно и было!» — думаю я.

— Вы обзвонили ее подруг?

— Никто ее не видел. Ни подруги, ни учителя. Она не из тех, кто пропускает занятия.

Мы обычно не принимаем заявление и не заводим дело об исчезновении человека, пока не истекли тридцать шесть часов. Хотя это правило строго не соблюдается. Протяженность забрасываемой полицией сети главным образом зависит от статуса пропавшего человека: грозит опасность или явная опасность не грозит. Но сейчас что-то в поведении этого парня — какое-то предчувствие — заставило меня подозревать, что он чего-то недоговаривает.

— Мистер Макгуайр, — говорю я, — давайте вместе проедемся, посмотрим.

Для студентки последнего курса Джесс Огилви устроилась неплохо. Она живет в фешенебельном районе, где стоят кирпичные дома и припаркованы БМВ.

— И давно она здесь обитает? — задаю я вопрос.

— Всего неделю. Она присматривает за домом одного профессора, который на целый семестр уехал в Италию.

Мы паркуем машину на улице, и Макгуайр ведет меня к двери черного хода, не запертой. В этом районе такое сплошь и рядом. Несмотря на все мои предупреждения типа «Лучше перебдеть, чем потом жалеть», многие жители ошибочно предполагают, что преступления в этом городке не совершаются.

В прихожей чего только нет — начиная от пальто, которое, по-видимому, принадлежит девушке, до трости и мужских ботинок. В кухне чистенько, в раковине стоит чашка, в ней пакетик чая.

— Я ничего не трогал, — уверяет Макгуайр. — Все осталось нетронутым, с тех пор как я зашел сегодня утром.

На столе аккуратной стопкой лежит почта. Рядом — кошелек. Я открываю и обнаруживаю в нем двести тринадцать долларов.

— Что-нибудь пропало? — спрашиваю я.

— Да, — отвечает Макгуайр. — Наверху.

Он ведет меня в спальню, где все ящики единственного шкафа выдвинуты, из них вываливается одежда.

— Она до тошноты аккуратна, — утверждает он. — Она бы никогда не оставила разобранной постель, никогда бы не позволила вещам вот так валяться на полу. А коробка от подарка? В ней лежал рюкзак. Сейчас его нет. На рюкзаке еще даже ярлык не оторван. Тетя подарила его Джесс на Рождество. Она ненавидела этот рюкзак.

Я подхожу к шкафу. Внутри несколько платьев, несколько мужских сорочек и джинсы.

— Это мои вещи, — заверяет Макгуайр.

— Вы тоже здесь живете?

— Неофициально, профессор не в курсе. Но я очень часто оставался на ночь. Пока она не выставила меня.

— Она вас выставила?

— Я же говорил вам, что мы повздорили. В воскресенье она не хотела со мной разговаривать. Но в понедельник мы все уладили.

— Выражайтесь яснее, — требую я.