Последнее правило - Страница 57

— Вы являетесь его официальным опекуном?

— Я его мать.

— Это разные вещи, — отвечает Метсон. — Извините.

За что, интересно? За то, что заманил в свои сети Джейкоба, заставив поверить, будто он на его стороне? Или за то, что точно так же поступил со мной?

— Тогда мы уходим, — настаиваю я.

Метсон кивает.

— Джейкоб, тебе решать. Хочешь остаться со мной или отправиться домой с мамой?

— Вы шутите? — сияет Джейкоб. — Конечно же, стопроцентно хочу поговорить с вами.

Не успела за ними закрыться дверь, как я, не чувствуя под собою ног, уже неслась к стоянке.

РИЧ

В любви, на войне и на допросе все средства хороши. Я имею в виду, что если нужно убедить подозреваемого, что в меня переселилась душа его давно почившей в бозе бабушки и единственное средство спасения — во всем мне признаться, то так оно и будет. Тем не менее я не могу забыть лицо Эммы Хант в ту минуту, когда она поняла, что я предал ее и не позволю присутствовать при нашей беседе с ее сыном.

Я не могу привести Джейкоба в комнату для допросов, потому что там ожидает Марк Макгуайр. Я оставил его под присмотром сержанта, который в настоящее время отрабатывает положенные полгода, чтобы решить, хочет он сдавать экзамены и стать детективом или нет. Я не могу отпустить Марка, пока не буду на сто процентов уверен, что у меня появился новый подозреваемый.

Поэтому я провожаю Джейкоба к себе в кабинет размером со шкаф. Зато в нем повсюду громоздятся ящики с делами, а на пробковой плите за моей головой пришпилены несколько снимков с места преступления — все это должно добавить адреналина в его кровь.

— Хочешь колы? Воды? — спрашиваю я и указываю на единственное свободное в комнате кресло.

— Я не хочу пить, — говорит Джейкоб. — Однако не против перекусить.

Я шарю в ящиках письменного стола в поисках завалявшихся конфет: если я чему и научился на этой работе, так это тому, что когда все, похоже, летит в тартарары, пачка «Твизлерз» может круто повернуть дело. Я бросаю Джейкобу конфеты из своих запасов, оставшихся после минувшего Хеллоуина, но он хмурится.

— Они с глютеном.

— А это плохо?

— А «Скиттлз» нет?

Не могу поверить, что мы выбираем сорт конфет, но снова шарю в столе и нахожу пакетик «Скиттлз».

— Сладкое! — произносит Джейкоб, отрывает уголок и подносит пакет ко рту.

Я откидываюсь в кресле.

— Ты не против, если я буду записывать нашу беседу? В таком случае можно будет распечатать ее на компьютере — на тот случай, если нас посетят удивительные озарения.

— Разумеется, если это поможет.

— Обязательно, — заверяю я и нажимаю кнопку на магнитофоне. — Как ты понял, что тот человек умер от переохлаждения?

— Легко. На его руках не было следов борьбы — повсюду была кровь, но не было явной травмы. И, конечно же, его выдало то, что он был в одном белье.

Я качаю головой.

— Благодаря тебе я в глазах судмедэксперта выглядел настоящим гением, — признаюсь я.

— О каком самом немыслимом преступлении вам приходилось слышать?

Я на секунду задумываюсь.

— Молодой парень решает свести счеты с жизнью и спрыгивает с крыши здания, но пролетает перед открытым окном именно в тот момент, когда в этой комнате стреляют и пуля летит прямо в окно.

Джейкоб ухмыляется.

— Это из разряда легенд. В девяносто шестом году «Вашингтон пост» развеяла этот миф: бывший президент американской Академии судебных исследований упоминал об этом в своей речи, желая проиллюстрировать юридические сложности при проведении судебной экспертизы. Тем не менее пример отличный.

— А тебе?

— Убийца Глазное яблоко из Техаса. Чарлз Олбрайт, учитель естественных наук, убивал проституток и хирургическим путем извлекал у них в качестве трофеев глазные яблоки. — Джейкоб поджал губы. — Наверное, именно поэтому я всегда недолюбливал своего учителя биологии.

— Вокруг много людей, на которых никогда не подумаешь, что они убийцы, — говорю я, внимательно следя за реакцией Джейкоба. — А ты как считаешь?

Всего лишь на долю секунды его лицо омрачает тень.

— Вам лучше знать, — отвечает он.

— Джейкоб, я нахожусь в несколько затруднительном положении. Мне нужна твоя ясная голова, чтобы разобраться в одном деле.

— Деле Джесс, — констатирует он.

— Да. Сложность в том, что вы были знакомы. Поэтому если мы будем вести откровенный разговор, то ты будешь вынужден отказаться от своего права не давать показания. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Он кивает и начинает цитировать «права Миранды»:

— У меня есть право хранить молчание. Все, что я скажу, может быть использовано против меня в суде. Я имею право на допрос в присутствии своего адвоката. Если я не в состоянии сам оплатить услуги адвоката, адвокат будет назначен мне судом…

— Совершенно верно, — бормочу я. — У меня есть экземпляр со всеми перечисленными правами. Если ты поставишь здесь свою фамилию, а внизу подпись, я смогу доказать начальству, что ты не просто их помнишь, но и понимаешь, что они означают.

Джейкоб берет ручку и поспешно ставит фамилию на документе, который я заранее подготовил.

— Теперь мы можем разговаривать? — интересуется он. — Что вы обнаружили?

— Рюкзак ничего не дал.

— Ни одного отпечатка?

— Лишь те, что принадлежат самой Джесс, — говорю я. — Кое-что интересное обнаружили в доме — разрезана противомоскитная сетка и взломано окно.

— Думаете, преступник пробрался через окно?