Последнее правило - Страница 77

— Джейкоб покалечил себя. Должно быть, ударился обо что-то головой. Не лоб, а сплошной синяк, голова забинтована, на ней запекшаяся кровь. Он стал биться головой прямо в кабинке для свиданий, ему ввели успокоительное. Его добавки не взяли, и я не знаю, чем он питается и ест ли вообще. И… — Я осеклась, встретившись с ним взглядом. — У вас есть дети?

Адвокат вспыхивает.

— У меня? Дети? Я… Нет.

— Оливер, я однажды наблюдала, как сын ускользает от меня. Я так боролась за его возращение, что не могу позволить этому случиться еще раз. Если Джейкоб сейчас способен и может предстать перед судом, то через две недели он утратит дееспособность. Пожалуйста, — умоляю я, — неужели вы ничего не можете сделать, чтобы вытащить его оттуда?

Оливер смотрит на меня. На морозе его дыхание клубится между нами.

— Не могу, — отвечает он. — Но, кажется, вы можете.

ДЖЕЙКОБ

И так далее.

Это последовательность Фибоначчи. Ее можно описать детальнее:

Ее можно объяснить также рекурсивно:

Это означает, что каждое последующее число является суммой двух предыдущих.

Я заставляю себя думать о цифрах, потому что, похоже, никто не понимает меня, когда я говорю человеческим языком. Это похоже на серию «Сумеречной зоны», когда слова внезапно изменили свой смысл: Я говорю «хватит», а они не унимаются; прошу отпустить меня, а они запирают меня в камере. Из этого я делаю два вывода:

1. Из меня делают преступника. Однако я не думаю, что мама позволила бы шутке затянуться так надолго, из чего заключаю:

2. Что бы я ни сказал, как бы ясно ни выразился, меня никто не понимает. А значит, я должен найти для общения способ получше.

Числа универсальны, язык чисел не знает географических и временных границ. Такое испытание: если кто-нибудь — хотя бы один человек — поймет меня, тогда есть надежда, что он поймет, что случилось в доме Джесс.

Можно наблюдать последовательность Фибоначчи на цветках артишока и на сосновой шишке. Можно воспользоваться этой последовательностью, чтобы объяснить, как размножаются кролики. Когда n стремится к бесконечности, отношение а к а приближается к числу Фи, золотому сечению, — 1,618033989, — которое использовалось при возведении Парфенона и проявляется в произведениях венгерского композитора Бартока и его французского коллеги Дебюсси.

Я меряю шагами камеру, и с каждым шагом в моей голове вспыхивает новое число Фибоначчи. Я все сужаю круги, пока не останавливаюсь посредине камеры и не начинаю все сначала.

144

Входит надзиратель с подносом. За ним идет медсестра.

— Привет, парень! — говорит он, размахивая передо мной рукой. — Скажи что-нибудь.

— Один, — отвечаю я.

— Что?

— Один.

— Что один?

— Два, — говорю я.

— Время ужинать! — объявляет надзиратель.

— Три.

— Будешь есть или опять выбрасывать?

— Пять.

— Сегодня пудинг, — продолжает он, снимая крышку с подноса.

— Восемь.

Надзиратель втягивает носом воздух.

— Н-да…

— Тринадцать.

Наконец он сдается.

— Я же говорил тебе. Он как с другой планеты.

— Двадцать один, — говорю я.

Медсестра пожимает плечами и поднимает шприц.

— «Очко», — отвечает она и погружает иглу мне в ягодицу, пока надзиратель держит, чтобы я не дергался.

Когда они уходят, я ложусь на пол и пальцем пишу в воздухе числа Фибоначчи. Продолжаю лежать, пока не начинает рябить в глазах, а палец не становится тяжелым, как гиря.

Последнее, что я помню, перед тем как исчезнуть: числа имеют смысл. О людях такого не скажешь.

ОЛИВЕР

В Вермонте контора, где работают адвокаты штата, называется не просто адвокатской конторой, а своим названием скорее напоминает нечто сошедшее со страниц романов Диккенса: «контора генерального защитника». Тем не менее, как во всех государственных конторах, там за гроши люди работают с утра до ночи. Именно поэтому, отправив Эмму Хант делать свое дело, я поспешил в свою контору-квартиру, чтобы заняться своим делом.

Тор прыгает от радости и бросается мне прямо на живот.

— Спасибо, приятель! — хриплю я, отталкивая пса.

Он голоден. Я кормлю его остатками макарон с сухим собачьим кормом, а сам отыскиваю в Интернете необходимую информацию и звоню.

Хотя уже семь вечера и рабочий день давно закончился, какая-то женщина снимает трубку.

— Здравствуйте! — говорю я. — Меня зовут Оливер Бонд. Я новый адвокат из Таунсенда.

— Мы уже закрыты…

— Знаю, но я друг Дженис Рот и пытаюсь ее разыскать.

— Она здесь больше не работает.

Я знаю об этом. Честно признаться, я также знаю, что Дженис Рот недавно вышла замуж за парня по имени Говард Вурц и они переехали в Техас, где Говарду предложили должность в НАСА. Лучшие друзья адвоката — записи из государственного архива.

— Вот черт! Досадно, правда? Я ее университетский приятель.

— Она вышла замуж, — сообщает женщина.

— Да? За Говарда, наверное?

— Вы знакомы?

— Нет, но я знаю, что она от него без ума, — отвечаю я. — Да что там… А вы тоже работаете адвокатом штата?

— К сожалению, да, — вздыхает она. — А вы занимаетесь частной практикой? Поверьте, вы ничего не потеряли.